Страниц всего: 135
[1-10] [11-20] [21-30] [31-40] [41-50] [51-60] [61-70] [71-80] [81-90] [91-100] [101-110] [111-120] [121-130] [131-135]
Гончаров И. А. -- Обрыв
— Хотите еще кофе? — повторила она. — Нет, не хочу. А бабушка, Марфенька: вы любите их? — задумчиво перешел он к новому вопросу. — Кого же мне любить, как не их? — А меня? — вдруг сказал он, переходя в шутливый тон. — Пожалуй, я и вас буду любить, — сказала она, глядя на него веселым взглядом, — если… заслужите. — Вот как! ведь я вам брат: вы и так должны меня любить. — Я никому ничего не должна. — Хвастунья! «Я никому не обязана, никому не кланяюсь, никого не боюсь: я горда!.» так, что ли? — Нет, не так! Еще не выросла, не выбилась из этих общих мест жизни. Провинция! — думал Райский сердито, ходя по комнате. — Как же заслужить это счастье? — спросил он с иронией, — позвольте спросить. — Какое счастье? ...
- 51 -
Здесь все мешает ему. Вон издали доносится до него песенка Марфеньки: «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя!» — поет она звонко, чисто, и никакого звука любви не слышно в этом голосе, который вольно раздается среди тишины в огороде и саду; потом слышно, как она беспечно прервала пение и тем же тоном, каким пела, приказывает из окна Матрене собрать с гряд салату, потом через минуту уж звонко смеется в толпе соседних детей. Вот несколько крестьянских подвод въехали на двор, с овсом, с мукой, скрип телег, говор дворни, хлопанье дверей — все мешает. Дальше из окна видно, как золотится рожь, белеет гречиха, маковый цвет да кашка, красными и розовыми пятнами, пестрят поля и отвлекают глаза и мысль от тетрадей. Райский долго боролся, чтоб не глядеть, наконец украдкой от ...
- 52 -
— И так тяжело, бабушка. Ужели вам легко? — Полно бога гневить! Видно, в самом деле рожна захотел. — Хоть бы и рожна, да чтоб шевелилось что-нибудь в жизни, а то — настоящий гроб! — Прости ему, господи: сам не знает, что говорит! Эй, Борюшка, не накликай беду! Не сладко покажется, как бревно ударит по голове. Да, да,помолчавши, с тихим вздохом, прибавила она, — это так уж в судьбе человеческой написано — зазнаватья. Пришла и твоя очередь зазнаться: видно, наука нужна. Образумит тебя судьба, помянешь меня! — Чем же, бабушка: рожном? Я не боюсь. У меня — никого ничего: какого же мне рожна ждать. — А вот узнаешь: всякому свой! Иному дает на всю жизнь — несет его, тянет, точно лямку. Вон Кирила Кирилыч… — бабушка сейчас бросилась к люб ...
- 53 -
— Мне никак нельзя было, губернатор не выпускал никуда; велели дела канцелярии приводить в порядок… — говорил Викентьев так торопливо, что некоторые слова даже не договаривал. — Пустяки, пустяки! не слушайте, бабушка: у него никаких дел нет… сам сказывал! — вмешалась Марфенька. — Ей-богу, ах, какие вы: дела по горло было. У нас новый правитель канцелярии поступает — мы дела скрепляли, описи делали… Я пятьсот дел по листам скрепил. Даже по ночам сидели… ей-богу… — Да не божитесь! что это у вас за привычка божиться по пустякам: грех какой! — строго остановила его Бережкова. — Как по пустякам: вон Марфа Васильевна не верят! а я, ей-богу… — Опять! — Правда ли, Татьяна Марковна, правда ли, Марфа Васильевна, что у вас гость: Борис Павлович приех ...
- 54 -
— Нет, бабушка, не говорите, — он рассердится, что я пересказала вам… — И хорошо сделала, и всегда так делай! Мало ли что он наговорит, братец твой! Видишь что: смущать вздумал девочку! — Разве я девочка? — обидчиво заметила Марфенька. — Мне четырнадцать аршин на платье идет… Сами говорите, что я невеста! — Правда, ты выросла, да сердце у тебя детское, и дай бог, чтоб долго таким осталось! А поумнеть немного не мешает. — А зачем, бабушка: разве я дура? Братец говорит, что я проста, мила…что я хороша и умна как есть, что я… Она остановилась. — Ну, что еще? — Что я «естественная»!.. Татьяна Марковна помолчала, по-видимому, толкуя себе значение этого слова. Но оно почему-то ей не понравилось. — Братец твой пустяки гово ...
- 55 -
Он вздохнул опять и махнул рукой. — Что дома не сидишь? — Эх, матушка, рад бы душой, да ведь ты знаешь сама: ангельского терпения не станет. — Знаю, знаю, да не сам ли ты виноват тоже: не все же жена? — Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, то пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без дела?» Возьмешь дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что все валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут на пол! Вот мое житье — как перед господом богом! Только и света, что в палате да по добрым людям. Принесли вино. Марфенька налила рюмку и подала Опенк ...
- 56 -
— А дела нет, один мираж! — злобно твердил он, одолеваемый хандрой, доводившей его иногда до свирепости, несвойственной его мягкой натуре. Его самого готовили — к чему — никто не знал. Вся женская родня прочила его в военную службу, мужская — в гражданскую, а рождение само по себе представляло еще третье призвание — сельское хозяйство. У нас легко погнаться за всеми тремя зайцами и поспеть к трем — миражам. И только один он выдался урод в семье и не поспел ни к одному, а выдумал свой мираж — искусство! Сколько насмешек, пожимания плеч, холодных и строгих взглядов перенес он на пути к своему идеалу! И если б он вышел победителем, вынес на плечах свою задачу и доказал «серьезным людям», что они стремятся к миражу, а он к делу — он бы и был прав. А он тоже не делает ...
- 57 -
Райский постучал опять, собаки залаяли, вышла девочка, поглядела на него, разиня рот, и тоже ушла. Райский обошел с переулка и услыхал за забором голоса в садике Козлова: один говорил по-французски, с парижским акцентом, другой голос был женский. Слышен был смех, и даже будто раздался поцелуй… — Бедный Леонтий! — прошептал Райский, — или, пожалуй, тупой, недогадливый Леонтий! Он стоял в нерешимости — войти или нет. А ведь я друг Леонтья — старый товарищ — и терплю, глядя, как эта честная, любящая душа награждена за свою симпатию! Ужели я останусь равнодушным?.. Но что делать: открыть ему глаза, будить его от этого, когда он так верит, поклоняется чистоте этого… «римского профиля», так сладко спит в лоне домашнего счастья — плохая услуга! Что же делать? Вот дилемм ...
- 58 -
— Ей-богу, не придется. Ну, так, если мое пророчество сбудется, вы мне заплатите триста рублей… А мне как бы кстати их выиграть! — Какие глупости! — почти про себя сказал Райский, взяв фуражку и тросточку — Да, от нынешнего дня через две недели вы будете влюблены, через месяц будете стонать, бродить, как тень, играть драму, пожалуй, если не побоитесь губернатора и Нила Андреевича, то и трагедию, и кончите пошлостью… — Почем вы знаете? — Кончите пошлостью, как все подобные вам. Я знаю, вижу вас. — Ну, а если не я, а она бы влюбилась и стонала? — Вера! в вас? — Да, Вера, в меня! — Тогда… я достану заклад вдвое и принесу вам. — Вы сумасшедший! — сказал Райский, уходя вон и не удостоив Марка взглядом — Через мес ...
- 59 -
— Нет, ты скажи, — настаивал он, все еще озадаченный и совершенно покоренный этими новыми и неожиданными сторонами ума и характера, бросившими страшный блеск на всю ее и без того сияющую красоту. Он чувствовал уже, что наслаждение этой красотой переходит у него в страдание. — Чего я хочу? — повторила она, — свободы! С новым изумлением взглянул он на нее. — Свободы! — повторил он, — я первый партизан и рыцарь ее — и потому… — И потому не даете свободно дышать бедной девушке… — Ах, Вера, зачем так дурно заключать обо мне? Между нами недоразумение: мы не поняли друг друга — объяснимся — и, может быть, мы будем друзьями. Она вдруг взглянула на него испытующим взглядом. — Может ли это быть? — сказала она, — я бы рада была ошибит ...
- 60 -
Страниц всего: 135
[1-10] [11-20] [21-30] [31-40] [41-50] [51-60] [61-70] [71-80] [81-90] [91-100] [101-110] [111-120] [121-130] [131-135]