Страниц всего: 135
[1-10] [11-20] [21-30] [31-40] [41-50] [51-60] [61-70] [71-80] [81-90] [91-100] [101-110] [111-120] [121-130] [131-135]
Гончаров И. А. -- Обрыв
Он прописал до света, возвращался к тетрадям не один раз во дню, приходя домой вечером, опять садился к столу и записывал, что снилось ему в перспективе. Сцены, характеры, портреты родных, знакомых, друзей, женщин переделывались у него в типы, и он исписал целую тетрадь, носил с собой записную книжку и часто в толпе, на вечере, за обедом вынимал клочок бумаги, карандаш, чертил несколько слов, прятал, вынимал опять и записывал, задумываясь, забываясь, останавливаясь на полуслове, удаляясь внезапно из толпы в уединение. Между тем жизнь будила и отрывала его от творческих снов и звала, от художественных наслаждений и мук, к живым наслаждениям и реальным горестям, среди которых самою лютою была для него скука. Он бросался от ощущения к ощущению, ловил явления, берег и задерж ...
- 21 -
XVII Райский с раннего утра сидит за портретом Софьи, и не первое утро сидит он так. Он измучен этой работой. Посмотрит на портрет и вдруг с досадой набросит на него занавеску и пойдет шагать по комнате, остановится у окна, посвистит, побарабанит пальцами по стеклам, иногда уйдет со двора и бродит угрюмый, недовольный. Наутро опять та же история, то же недовольство и озлобление. А иногда сидит, сидит и вдруг схватит палитру и живо примется подмазывать кое-где, подтушевывать, остановится, посмотрит и задумается. Потом покачает головой отрицательно, вздохнет и бросит палитру. А портрет похож как две капли воды. Софья такая, какою все видят и знают ее: невозмутимая, сияющая. Та же гармония в чертах; ее возвышенный белый лоб, открытый, невинный, как ...
- 22 -
— Полноте, полноте лукавить! — перебил Кирилов, — не умеете делать рук, а поучиться — терпенья нет! Ведь если вытянуть эту руку, она будет короче другой; уродец, в сущности, ваша красавица! Вы все шутите, а ни жизнью, ни искусством шутить нельзя. То и другое строго: оттого немного на свете и людей, и художников… Он вздохнул, и лицо глубже ушло в волосы. — Что ж, по-вашему, спрятаться от жизни, от людей, нахмуриться, не улыбнуться никогда и… — Да, не погневайтесь! — перебил Кирилов. — Если хотите в искусстве чего-нибудь прочнее сладеньких улыбок да пухлых плеч или почище задних дворов и пьяного мужичья, так бросьте красавиц и пирушки, а будьте трезвы, работайте до тумана, до обморока в голове; надо падать и вставать, умирать с отчаяния и опять понемногу оживать, в ...
- 23 -
— А вы надеетесь на полную? — спросила она с улыбкой. — Плохой солдат, который не надеется быть генералом, сказал бы я, но не скажу: это было бы слишком… невозможно. Он глядел на нее и хотел бы, дам бы бог знает что, даже втайне ждал, чтоб она спросила «почему?», но она не спросила, и он подавил вздох. — Невозможно, — повторил он, — и в доказательство, что у меня нет таких колоссальных надежд, я пришел проститься с вами, может быть, надолго. — Мне жаль вас, cousin, — вдруг сказала она тихо, мягко и почти с чувством. Он обернулся к ней так живо, как человек, у которого болели зубы и вдруг прошла боль. — Жаль! — повторил он, — правда ли это? — Совершенно. Вы знаете, я никогда не лгу. Он взял ее ладонь и с упоением целовал. Он ...
- 24 -
— Послушайте… Вы хотите уверить меня, что у вас… что-то вроде страсти, — сказала она, делая как будто уступку ему, чтоб отвлечь, затушевать его настойчивый анализ, — смотрите, не лжете ли вы… положим — невольно? — прибавила она, видя, что он собирается разразиться каким-нибудь монологом. — Месяц, два тому назад ничего не было, были какие-то порывы — и вдруг так скоро… вы видите, что это ненатурально, ни ваши восторги, ни мучения: извините, cousin, я им не верю, и оттого у меня нет и пощады, которой вы добиваетесь. Воля ваша, а мне придется разжаловать вас из кузеней: вы самый беспокойный cousin и друг… — Для страсти не нужно годов, кузина: она может зародиться в одно мгновение. Но я и не уверяю вас в страсти, — уныло прибавил он, — а что я взволнован теперь — так я не лгу. Не го ...
- 25 -
— Друзьями! Как вы поступили с моей дружбой?.. — упрекнула она. — Дайте, возвратите ее, кузина, — умолял он, — простите немножко …влюбленного в вас cousin, и прощайте! Он поцеловал у ней руку. — Разве я не увижу вас больше? — живо спросила она. — За этот вопрос дайте еще руку. Я опять прежний Райский и опять говорю вам: любите, кузина, наслаждайтесь, помните, что я вам говорил вот здесь… Только не забывайте до конца Райского. Но зачем вы полюбили… графа? — с улыбкой, тихо прибавил он. — Вы опять свое «любить»!. — Полноте притворяться, полноте! Бог с вами, кузина: что мне за дело? Я закрываю глаза и уши, я слеп, глух и нем, — говорил он, закрывая глаза и уши. — Но если, — вдруг прибавил он, глядя прямо на нее, — вы почувствуете все, что я г ...
- 26 -
Она идет, торопится, лицо у ней сияет, объятия растворяются. Она прижала его к себе, и около губ ее улыбка образовала лучи. Она хотя постарела, но постарела ровною, здоровою старостью: ни болезненных пятен, ни глубоких, нависших над глазами и ртом морщин, ни тусклого, скорбного взгляда! Видно, что ей живется крепко, хорошо, что она, если и борется, то не дает одолевать себя жизни, а сама одолевает жизнь и тратит силы в этой борьбе скупо. Голос у ней не так звонок, как прежде, да ходит она теперь с тростью, но не горбится, не жалуется на недуги. Так же она без чепца, так же острижена коротко, и тот же блещущий здоровьем и добротой взгляд озаряет все лицо, не только лицо, всю ее фигуру — Борюшка! друг ты мой! Она обняла его раза три. Слезы навернули ...
- 27 -
— Нет, бабушка, я только и делал, что спал! Это нервическая зевота. А вы напрасно беспокоитесь: я счетов смотреть не стану… — Как не станешь? Зачем же ты приехал, как не принять имение, не потребовать отчета?.. — Какое имение! — небрежно сказал Райский. — Какое имение: вот посмотри, сколько тягл, земли? вот года четыре назад прикуплено, — видишь, сто двадцать четыре десятины. Вот из них под выгон отдаются… — Право? — машинально спросил Райский, — вы прикупили? — Не я, а ты! Не ты ли мне доверенность прислал на покупку? — Нет, бабушка, не я. Помню, что какие-то бумаги вы присылали мне, я их передал приятелю своему, Ивану Ивановичу, а тот… — Ты же подписал: гляди, вот копии! — показывала она. — Может быть, я и подписал, — ска ...
- 28 -
— А эти саксонские чашки, эти пузатые чайники? Таких теперь не делают. Ужели не возьмешь? — Чашки возьму, — шептала она, — и чайники, еще вон этот диванчик возьму и маленькие кресельца, да эту скатерть, где вышита Диана с собаками. Еще бы мне хотелось взять мою комнатку… — со вздохом прибавила она. — Ну, весь дом — пожалуйста, Марфенька, милая сестра… Марфенька поглядела на бабушку, потом, украдкой, утвердительно кивнула ему. — Ты любишь меня? да? — Ах, очень! Как вы писали, что приедете, я всякую ночь вижу вас во сне, только совсем не таким… — Какие же? — Таким румяным, не задумчивый, а веселым; вы будто все шалите да бегаете.. — Я ведь такой иногда бываю. Она недоверчиво покосилась на него и покачала головой. — Та ...
- 29 -
— А ты, Марфенька, думаешь выйти замуж? Она покраснела. — Скажи мне правду, на ухо, — говорил он. — Да… иногда думаю. — Когда же иногда? — Когда детей вижу: я их больше всего люблю… Райский засмеялся, взял ее за обе руки и прямо смотрел ей в глаза. Она покраснела, ворочалась то в одну, то в другую сторону, стараясь не смотреть на него. — Ты послушай только: она тебе наговорит! — приговаривала бабушка, вслушавшись и убирая счеты. — Точно дитя: что на уме, то и на языке! — Я очень люблю детей, — оправдывалась она, смущенная, — мне завидно глядеть на Надежду Никитишну: у ней семь человек… Куда ни обернись, везде дети. Как это весело! Мне бы хотелось побольше маленьких братьев и сестер или хоть чужих деточек. Я бы и птиц бросил ...
- 30 -
Страниц всего: 135
[1-10] [11-20] [21-30] [31-40] [41-50] [51-60] [61-70] [71-80] [81-90] [91-100] [101-110] [111-120] [121-130] [131-135]