Симонов К. М. -- Последнее лето

– Уже продумали, – сказал Кирпичников. – В семи километрах за Рестой, где у нас с немцами «слоеный пирог» начинается, держу наготове роту танков, дивизион противотанковых орудий и роту автоматчиков на «студебеккерах». Дам все это понтонерам как прикрытие, и пусть ломят прямо по дороге к плацдарму.

– А ведь это правильно, – сказал Серпилин. – С воздуха прикрытие предусматриваешь?

– Предусматриваю, но с авиаторами еще не уточнял, пока не имею в руках этого мостового батальона.

– Решение верное, – одобрил Серпилин. – Батальон мощный, к ночи должен навести первый мост через Днепр. А завтра к полудню – второй. Твоя задача – за ночь переправить по крайней мере четыре полка. К семи утра обеспечишь, чтобы через мост и через твои порядки прошла армейская подвижная группа, мы ее сейчас заканчиваем формировать. Хотим резануть по немецким тылам в обход Могилева. Смотри на карту. Вот рубеж за Днепром, на который ты обязан выйти к семи ровно. У подвижной группы ни один волос не должен упасть до этого рубежа. Сюда чтоб пришла за твоей спиной, пороха не понюхав! А дальше – ее дело! А ты всеми тремя дивизиями пойдешь прямо к Березине. Твое дело – Березина. Если у Талызина опять задержка выйдет, пусть плацдармов не завоевывает, перебрасывай его по уже захваченным переправам. И торопись! Если твой сосед слева до ночи не выйдет к Днепру, предупреждаю – и его начнем перебрасывать через твои плацдармы. И армейский резерв тоже через твои мосты пущу…

– Да… – Кирпичников даже почесал голову.

– Затылок чешешь? – усмехнулся Серпилин. – Кому много дано, с того много и спросится. В чем тебе отказали? Ни в чем. Мостовой батальон дали. Танковый батальон добавили, самоходный полк из резерва – тебе! Целая штурмовая дивизия на тебя – больше ни на кого – работает. Вправе и от тебя потребовать…

– А я снисхождения не прошу, товарищ командующий, – самолюбиво возразил Кирпичников. – Думаю, как лучше выполнить.

– Что ж, думай, это полезно, – сказал Серпилин. – И пусть штаб твой подумает и график составит, чтобы всякая требуха, которой пока на том берегу не требуется, дорогу не забила. А я пока к себе в штаб позвоню.

– Разрешите отлучиться, товарищ командующий? – спросил Кирпичников.

Серпилин кивнул. Понимал, что командир корпуса спешит отдать срочные распоряжения.

Кирпичников вышел, а Серпилин соединился с Бойко.

Бойко доложил обстановку. В ней были неясности: между Басей, Рестой и Днепром немцы на одних направлениях отступали, на других упорно дрались. Позади наших прорвавшихся частей образовалась чересполосица. Но даже эта путаница свидетельствовала, что наступление набирает ход.

От своих дел Бойко перешел к соседним армиям. Сосед справа ведет разведку боем, но немец перед ним пока стоит как вкопанный, не отходит. Сосед слева успешно наступает. Командующий фронтом звонил оттуда, спрашивал Серпилина, но, узнав, что он в дороге, удовлетворился разговором с Бойко. Приказал передать командарму, что хотя главный удар наносит он, но как бы не вышло, что Могилев возьмет сосед.

– Ругался или подначивал? – спросил Серпилин.

– Как я понимаю, пока второе. Но если не выполним задачу дня, будет и первое.

– Постараемся лишить его этой возможности, – усмехнулся в трубку Серпилин. И спросил, как дела с подвижной группой.

Бойко, никогда не упускавший случая дать понять, что о некоторых вещах ему излишне напоминать, ответил, что все в движении и к шести часам, как приказано, будут там, где приказано. Из 111-й дивизии взят полк Ильина. Он тоже в движении.

– Отдайте письменное приказание на имя танкистов, – сказал Серпилин.

– Уже готово.

– Укажите сразу не только ближайшую, но и дальнейшую задачи.

– Указаны и ближайшая и дальнейшая.

– Проставьте время ввода в прорыв завтра в семь ровно. И пошлите туда к ним с этим приказанием Дурдыева.

Дурдыев был заместителем начальника разведотдела армии.

– Пусть ждет меня там, приеду не позже восемнадцати и сам поговорю с исполнителями.

– Ясно, – сказал Бойко. – Где будете и когда вернетесь?

– Отсюда к Миронову. Потом в подвижную группу, к двадцати часам вернусь. Предупреди, чтоб и артиллерист и инженер были на месте. Сразу начнем работать над завтрашним днем. Где Захаров?

– У Миронова.

– Позвонит – передай, что и я там буду. Пусть сам решает, ждать меня или дальше ехать.

Кирпичников, как только разговор закончился, вошел и предложил пообедать: обед привезли.

– Рано. У Миронова пообедаю.

День распогодился, и Серпилин, выйдя на воздух, вдруг заметил, что для командного пункта выбрано на редкость красивое место: сзади в зеленой пойме течет река, а на изрытом окопами желтом песчаном холме, как свечки, – молодые, прямые сосны.

– Даже жалко, что такой командный пункт скоро бросать придется! – сказал Серпилин Кирпичникову и чуть улыбнулся. – Раз обещаешь, что утром далеко за Днепр уйдешь, наверно, завтра и сам туда переедешь?

Кирпичников пока что не обещал уйти завтрашним утром далеко за Днепр, но что ответишь командарму?

– Так точно, товарищ командующий. Приезжайте, будем встречать вас за Днепром.

Серпилин еще раз глубоко вдохнул запах сосен, и ему захотелось задержаться здесь, пообедать, как предложил Кирпичников. Но появление Синцова и майора с саперными топориками на погонах удержало от соблазна.

– А вот и мостовик! – сказал он.

Маленький, чернявый сапер-очкарик картавой скороговоркой доложил, что он, командир отдельного двадцать девятого понтонно-мостового батальона майор Горелик, по приказанию командующего прибыл.

– Что сам прибыл – хорошо. С чем и поздравляю, – сказал Серпилин, пожимая руку саперу. – А вот где ваш батальон тащится? Сам лично, один, без него мостов через Днепр нам не наведешь?

– Никак нет, товарищ командующий, не тащимся, а движемся, как приказано. На рубеж Реста приказано выйти к тринадцати ровно, а сейчас без двадцати. – Майор засучил рукав на поросшей черным волосом руке и так сердито стукнул по стеклу пальцем, словно делал выговор Серпилину за его несправедливость. – А вон моя головная машина, – радостно добавил он, показывая рукой на выползавший из-за поворота дороги грузовик с понтоном.

– Выходит, наоборот, с опережением, – сказал Серпилин. Ему понравилось, как смело разговаривал с ним майор.

– Так точно, с опережением, товарищ командующий.

– Ну что ж, Алексей Николаевич, – обратился Серпилин к Кирпичникову, – значит, поступает в твое распоряжение майор Горелик со своим батальоном. Начальства, как вижу, не боится, будем считать, что и Днепра не испугается. И немецкого огня тоже. – И уже без улыбки, серьезно сказал саперу: – Командир корпуса отдаст вам все необходимые приказания, а от меня напутствие такое, передайте его вашим саперам: в ближайшее время должны быть на Днепре, к ночи – один мост, утром – второй. Сделаете – вся армия будет благодарна, не сделаете – всю армию подведете!

– Понятно, товарищ командующий.

– А теперь поехали, – сказал Серпилин.

– Разрешите узнать ваш маршрут, как поедете? – спросил Кирпичников, подходя с Серпилиным к «виллису».

– Поеду к Миронову. В его полосе – не твоя забота, а в твоей полосе – поедем, учитывая твой доклад о твоем продвижении. Командиру корпуса привык верить; адъютант на карте отметил, где ты, а где немец.

Проселок, по которому поехали от Кирпичникова к Миронову, петлял вдоль Ресты и через полчаса вывел ко второй переправе. Мост здесь был меньшей грузоподъемности и кряхтел под колесами орудий.

Серпилин задержался у переправы, подозвал командира артиллерийского полка, выяснил у него, когда, из какого пункта тронулись и где и когда приказано быть, и, удовлетворенный ответом, поехал дальше.

Дорога, сначала шедшая вдоль берега, все больше уклонялась к западу, огибая лесной массив. Вдали, справа, тоже темнел лес. Судя по карте, оставалось уже немного до того большака, по которому, перейдя Ресту, должна была двигаться талызинская дивизия.

А дорога поворачивала все правей, к дальнему лесу. До сих пор с юга и с запада слышался лишь отдаленный гул артиллерии. А тут вдруг донеслись близкие и частые выстрелы из танковых пушек. Потом несколько хлопков из «сорокапяток», еще несколько выстрелов из танковых пушек и недружный, вразброд, грохот «эрэсов». Прошло несколько минут, и там, впереди, увесисто, с оттяжкой стали бить наши стодвадцатидвухмиллиметровые орудия.

– Товарищ командующий, – сказал Прокудин, глядя на карту, – может, повернем? Тут левей еще одна полевая дорога…

– Понадобится – и полный назад дадим, – сказал Серпилин. – Воевать с немцами в таком составе не будем. Нечем! – И в ответ на вопросительный взгляд Гудкова кивнул, чтоб продолжал ехать. – Видимо, эпизод какой-то разыгрался. Сейчас на большак выскочим, станет ясно.

Однако ехал теперь, внимательно вглядываясь в даль и прислушиваясь к выстрелам.

Полевая дорога уперлась в разбитый мостик через ручей. Пришлось повозиться минут десять, прежде чем все три «виллиса» перебрались на ту сторону. И почти сразу же выскочили на большак.

Вблизи уже не стреляли, снова слышался только отдаленный гул. По большаку на запад двигалась тяжелая артиллерия.

– Спроси их, сколько они от реки отъехали? – приказал Серпилин.

Синцов выскочил из «виллиса» спросить и заодно уточнил, какая это часть. Он уже привык: где бы и кого бы они ни останавливали, требовалось отметить у себя, чье хозяйство, место и время встречи с ним. Потом, вечером, возвратись на командный пункт, Серпилин сам смотрел эти заметки адъютанта: где, когда и с кем встречались в течение дня. И не дай бог тому, по чьим донесениям выходило, что его части в такой-то час находились не там, где были в действительности. На бумаге – одно, а на деле – другое! Этого Серпилин никому не спускал и, даже если дела шли хорошо, все равно беспощадно отчитывал за неправдивый или неточный доклад. Впрочем, он не делал разницы между этими двумя словами. Говорил: то, что неточно, то и неправдиво! Приблизительность в донесениях – первопричина глупых решений. Если не знаешь истинного положения своих частей, имей смелость доложить: «Не знаю, но приму меры, чтоб знать!» А если, не зная, делаешь вид, что знаешь, неизвестно, где конец твоей лжи. Потому что все, кто примет на веру твою ложь, будут потом по восходящей обманывать друг друга, сами того не ведая!

Синцов вернулся и доложил, что до реки шесть километров, добавив номер полка.

Серпилин удовлетворенно кивнул: полк находился там, где ему и следовало быть, – и сказал Гудкову, чтоб ехал к переправе.

Едва развернулись и поехали на восток, как навстречу выскочил обгонявший артиллеристов «виллис». Водитель гнал его так, что чуть не столкнулись бампер в бампер.

Увидев командарма, из «виллиса» выпрыгнул полковник. Оказывается, он сам сидел за рулем и стал докладывать Серпилину, так заплетаясь, словно был пьян.

– Отставить, – перебил Серпилин, узнав в нем Земскова – начальника штаба талызинской дивизии, человека вообще-то уравновешенного. – Почему сами за рулем? Для вас что, приказ не писан?